Кондопога – это настоящий сундук Кощея. Отыщите этот карельский городок, поплутайте по его сети путаных и разбитых дорог, не сгиньте в унылой промзоне и советской размеренности улиц. И тогда увидите редкий образец северного деревянного зодчества – Успенскую церковь на берегу Онежского озера. Но и это не все. Постарайтесь попасть с экскурсией внутрь. Чтобы встретить невозможное в православном храме. Там, в окружении святых ликов уже три века держит потолочные своды языческая богиня Макошь.
Мы в своей поездке не планировали обязательное посещение Кондопоги, но в итоге график поездки подкинул нам сюрприз – мы дважды побывали в этом городке, о котором знали очень мало.
Мы помнили три факта: Кондопога стоит на берегу Онежского озера, имеет крупный целлюлозно-бумажный комбинат, а в 2006 году тут был кровопролитный межэтнический конфликт, и утихомирить кондопожан удалось только введением регулярных войск.
Кстати, как бы не хотелось произнести название города с ударением на третий слог, правильно все же – на первый. Типично северная фишечка 🙂 И еще одно глубинное знание: перевод названия с карельского: kondii – “медведь” и pohja – “дальний угол”. Медвежий угол, выходит 🙂
Первый раз мы приехали в Кондопогу прямо с водопада Кивач поздним дождливым вечером. Городок показался путанным и серым. В промзоне, где мы немного потерялись, чем-то воняло. И вот уже почти отчаявшись найти Успенскую церковь, мы увидели ее на фоне дождливого Онежского озера.
Она высилась над частными домиками и в серых сумерках была очень похожа на чрезвычайно высокую даму – изящная главка создавала иллюзию великанши. Добрались посмотреть на красавицу. Это самая высокая деревянная шатровая церковь из всех сохранившихся на Севере – 42 метра.
Мы ползали по сырой траве между чьих-то бань и лодочных сарайчиков. Фотки были просто караул. С Онежского озера дул сильный ветер, лил дождь. А потому решили, что вернемся сюда утром.
А утром было волшебство 🙂
Распогодилось, выглянуло скупое северное солнце и глаз было не отвесть! Ради такого перестаешь жалеть, что гробили подвеску по разбитым дорогам и так долго плутали, а потом еще и возвращались 🙂 Три века церковь смотрится в онежскую воду.
Кстати, отличная видовая точка на чьих-то хлипких мостках.
Успенский храм построен в 1774 году, на том месте, где «исстари была церковь». И не единожды. В то время в России уже наступил расцвет каменной архитектуры, а лесной Север не поддавался новой моде, и мужики еще рубили церкви в обло. Эту поставили по крестьянам, погибшим в народных восстаниях 1769 – 1771 годов. Царские войска утопили Кижи и Кондопогу в крови. Оставшиеся в живых четыре года собирали средства, чтобы поставить в помин душ Успенскую церковь – стройную и аскетичную, в лучших традициях народного деревянного зодчества.
Может, поэтому в серой пелене дождей она так похожа на женский силуэт, стоящий на берегу озера? Сколько баб тогда стояло над водой, оплакивая погибших мужей, братьев и сыновей?
Если говорить языком архитектуры, то Успенский храм – это восьмерик на четверике с трапезной. Чисто местный, прионежский тип с характерными особенностями – фронтонным поясом на восьмерике и расширением центрального столпа к верху. Благодаря этому при взгляде снизу башня-шатер как бы увеличивается в размерах и поражает мощью. Поэтому и кажется Успенская церковь такой величественной, когда подходишь к ней ближе.
Успенскую церковь с просторов Онежского озера видно издалека. Давно, когда Кондопога была селом, а не городом, церковь видели задолго до прибытия на местную пристань. Через этот “медвежий угол” в Петрозаводск везли железную руду, а в Петербург доставляли мрамор для строительства.
В XIX веке на средства прихожан рядом с Успенской церковью возвели деревянную колокольню и зимнюю церковь во имя Рождества. То есть, это был традиционный для Севера погост-тройник, каких сейчас осталось наперечет. В двадцатые годы XX века Онежская экспедиция под руководством Игоря Эммануиловича Грабаря осмотрела Успенскую церковь и поставила ее под охрану, как памятник архитектуры. Возможно, это стало спасением храма от разрушения. Двум другим сооружениям повезло меньше. Колокольню разобрали в 30-е годы, зимний храм существовал до 1960 года. Сегодня их можно увидеть только на фото.
Сейчас осталась одна Успенская. Хотя и она заметно кренится.
Так как храм является музеем с редкими богослужениями, то мы решили купить в кассе билетики и стали единственными посетителями церкви. Экскурсовод – молодой человек с забавным говором коренного карела. Впрочем, мы ему тоже показались забавными с нашей медленной волжской речью 🙂 Храм огорожен изгородью. Территорию просто обкашивают.
Церковь вблизи производит такое монументальное впечатление, какое вызывают далеко не все каменные храмы.
Эти бревна можно рассматривать, как книгу времени. Старые, терпеливые к вековым ненастьям и тёплые на солнце.
Мы сейчас говорим “построили”, возвели”, “соорудили”, а применительно к деревянным строениям правильнее употреблять слово “рубить”. Главным орудием русского плотника был топор и его разновидности. Топорами мастера делали все – от рубки деревьев и вязки срубов до изготовления резных украшений. В карельском зодчестве в ход шли сосны, растущие на возвышениях, плотные и прочные, с маленьким количеством сучков, в особый период, когда сокодвижение остановлено.
Повисшее в воздухе высокое крыльцо.
На подходе к храму – могила со старым крестом. Под ним покоится земский врач Николай Трошков, умерший в 1883 году. Видимо, все, что осталось от старого погоста.
По-северному аскетичные окошки.
Вид на Онежское озеро, точнее на его Чупу-губу с церковного крыльца.
Ощущение абсолютного уюта и покоя. Девчачье, бабье место. Церковь-то Богородичная. И тут мы за минуту до разгадки этого удивительного ощущения.
Старые лики святых встречают уже на крыльце.
Вот раскрыты синие двери в трапезную. А внутри мы увидели то, чего и не думаешь встретить в православном храме.
Потолок трапезной уже три века держит знакомая по вышивке, оберегам и деревянной резьбе богиня Мокошь, воздев руки, что означало призыв силы. Экскурсовод прищурил карельские глаза и засмеялся: “Да, это она, матушка! Деды хитрые были!”
А почему бы и нет? Трапезная на севере служила еще и местом схода для решения общинных дел. Мокошь была им в помощь 🙂
Узнаете?
Мокошь (Макошь тоже верно) – языческая богиня судьбы, ткачества и всего бабьего. Имя ее связано то ли со словом “мокнуть”, то ли со словом *mokos – «прядение», то ли от ма – “мать” и кошь – “жребий”, “корзина с зерном”, “кормление”. Связь Мокоши с прядением и ткачеством явственно прослеживается в народных обрядах и поверьях: запрещалось оставлять кудель, а то «Мокоша опрядет», прясть и ткать в святой день Мокоши — пятницу. Бабы, которые не соблюдали правило, могли пострадать – Мокошь могла исколоть лицо спицами или веретеном, спутать пряжу, сломать станок, натравить на бабу своего друга – домашнего кота, чтобы тот оцарапал.
Мокошь описывалась как высокая длиннорукая женщина, прядущая по ночам в избе, любящая котов и хороших хозяек. Северянки – знатные ткачихи и пряхи. Целые поля льна, стойкие к морозам барашки в каждом дворе обеспечивали баб и девок работой на все долгие зимние дни и вечера.
Мокоши также отводили роль проводницы душ в навь после кончины. Цвет смерти в старину, кстати, синий. И синего в Успенской церкви достаточно: синее небо, отраженное в синей воде озера глядит во все окошки.
А еще сама Мокошь выкрашена в синюю краску. Краски, кстати, натуральные и старинные. Синий замешивали на основе из черники. Красный и коричневый – с охрой и озерной глиной.
Этим столбам практически пять веков, то есть полтысячи лет – на строительство шли двухвековые деревья.
У Мокоши три пряденых пояса – доля, недоля и сва. Вот один.
Ощущение странного комфорта в этом месте описывают, кстати, многие туристы. А, может, просто место намоленное?
Со стен смотрят старые иконы. К освящению церкви написали иконы и список с чудотворной Тихвинской иконы Богородицы. В ХХ веке список был проткнут штыком, позднее отправился на реставрацию и был утерян на несколько десятилетий, но теперь, говорят, вернулся в родные стены.
Некоторые иконы законсервированы без изъятия и нуждаются в реставрации.
Любимый на севере Никола Угодник.
Немного резьбы.
Потом мы прошли в основной объем храма. Там та же домашняя уютность, исходящая то ли от старинных стен и словно дышащего пола, то ли от этих шитых вручную полотенец, в том числе домотканых. Судя по возрасту некоторых, эти ткачихи уже давно ушли вслед за нитью Мокоши.
Самое большое богатство основного объема – расписное “небо”. Оно единственное в своём роде в действующей церкви. Стоит задрать голову и можно любоваться довольно редким сюжетом: «Великий вход» в небесной литургии, великим архиереем которой является Иисус Христос. В центральном круге он изображен предстоящим пред престолом в архиерейском облачении. В шестнадцати иконах-секторах изображены архангелы и ангелы, выносящие священные сосуды и предметы, их осеняют херувимы и серафимы. Они как бы движутся по кругу с запада на восток. В четырех углах «неба» изображены святые евангелисты. Эта композиция подчёркивает единство небесной и земной литургии.
Росписи выполняли на отдельных иконных щитах и уже готовыми собирали в потолки конусообразной формы.
Советское время для Успенской церкви было трудным. В 1928 году священник Успенского храма, отец Иоанн Лядинский вел службы в зимней Троицкой церкви. Было ему тогда 50 лет. Вместе с матушкой Анфисой Петровной вырастили они шестерых детей. В 1929 году церковь закрыли, дом, все имущество и корову у семьи священника отобрали, самого отца Иоанна отправили на лесозаготовки. В 1937 году, уже больного, расстреляли где-то под Петрозаводском. Местный колхоз использовал здание храма для сушки зерна.
Выйдя на улицу, еще долго жмуришься после уютного рассеянного света внутри церкви. Все кажется ослепительно ярким – солнце, трава, вода.
Тут видно, что мыс, на котором стоит церковь – скалистый, а не глиняный и топкий.
Удивительное место. Если дороги приведут вас в Карелию, загляните в Кондопогу хотя бы ради старинной церкви, в которой уже несколько веков потолок с хороводом ангелов опирается на длинные руки Мокоши.
Далее… Петрозаводск: карельская калитка
10 августа 2018 года Успенский храм сгорел дотла…